сейчас же ей послал их. В ответ я получил новое письмо с просьбою ещё денег. Это меня удивило и рассердило. Никогда она прежде не была жадна, а тут вдруг вместо того, чтобы после трёхлетней разлуки поскорей спешить ко мне, она требовала ещё денег, очевидно, только для лишних покупок, потому что на всё необходимое у неё должно было хватить с лихвою из того, что я прислал ей в первый раз. Я написал ей довольно мягко, но решительно, что больше денег не вышлю, а буду ждать её в Суакиме.
— Отчего же вы сами не от правились в Порт-Саид?
— Оттого же, отчего я и теперь вас вызвал сюда, а не сам поехал к вам: невозможность оставить «Дедалус»… Суаким такая бухта, что к ней издали можно подойти, и, кроме того, у нас там есть верный человек.
— Но ведь потом вы были в Порт-Саиде?
— Когда?
— Ведь меня же вы доставили туда?
— Мы доставили вас, но сами не были там. Об этом после, впрочем. И потом, когда мы вас доставили, у меня с женою всё было уже кончено.
— Как — кончено?
— Да, я думал так. Наша переписка с нею обострилась до того, что, наконец, она мне написала, что никуда не поедет и вернётся в Россию. Посла этого я перестал получать письма. Как вдруг приходит ваш конверт и в нём — её. Она мне написала всего несколько строк: «Спаси меня, милый, где ты? Писем от тебя нет, моих к тебе не пересылают».
— Что же это значит? — спросил я.
— Это значит, что все письма, которые я получал до сих пор, якобы от неё, были поддельные, кроме первого.
— Очевидно, — подтвердил и я, — если бы вы слышали, как она звала вас… Но кто же подделывал эти письма?..
— Тот самый человек, который обокрал вас, который увёз её теперь и которого мы найдём во что бы то ни стало.
Я опустил голову и ничего не возразил, чтобы не разочаровать бедного капитана. Но мне казалось очень маловероятным, что мы найдём неизвестно кого, неизвестно куда скрывшегося. После его побега из Порт-Саида ушло столько времени, что теперь, чтобы найти его, нужно было искать чуть ли не по всему земному шару. Да если бы знать, кого искать!..
— Будем стараться всё-таки! — сказал я.
— Да, будем стараться, хотя по вашему тону видно, что вы не очень-то верите в успех этих стараний.
— Нет, я не то что не верю, но я думал, по крайней мере, что вам хоть известно, кто этот человек… Тогда всё-таки было бы легче. Но оказывается, что и вы не знаете его…
— Так давайте комбинировать то, что мы знаем. Во-первых, нам известна его национальность… Он русский.
— Откуда вы это заключаете?
— Он слишком хорошо владеет русским языком. В письмах был подделан не только почерк, но и самый слог. Для этого надо хорошо знать язык.
— Пожалуй, я готов согласиться. Дальше?..
— Дальше — это человек, который жил долго в Порт-Саиде и хорошо освоился там. По его поступкам видно это. История с моей женой представляется мне ясно. Она приехала одна в Порт-Саид, он явился на пароход в толпе, которая постоянно покрывает палубу в каждом порту, и предложил свои услуги в качестве комиссионера, объяснив, что он русский и всё знает здесь. Она поверила. Обокрал её никто другой, как он сам же. Она ему поручила отвезти письмо. Он его распечатал, изучил почерк, снял копию, опять запечатал и послал. Затем она оказалась в его власти… Со мной он вёл поддельную переписку, добиваясь разрыва моего с женой, а её спрятал в маленьком домике на окраине.
— И приставил к ней девочку-арабку…
— Это вопрос ещё — он ли приставил её? Тогда она едва ли привела бы вас к моей жене.
— Но отчего же он вдруг перевёз её в гостиницу?
— Ну, это очень просто, — сказал капитан. — Когда появилось в газетах описание случая с керосинщиком, на котором вы ушли из Порт-Саида?
— В тот самый день, когда он перевёз вашу жену и занял номер в гостинице.
— Ну, вот видите ли. Прочтя это описание, он уверился, что вы погибли, что вас взяли дикие, и решил не скрываться более, имея ваш паспорт.
— Так вы думаете, что он знал, что я ушёл на керосинщике?
— Не сомневаюсь в этом.
— Как же это было, по-вашему?
— А вот как. Этот господин явился, вероятно, и на борт вашего парохода в качестве мелкого поставщика, комиссионера или чего-нибудь в роде этого. Он проболтался там вплоть до отхода. Когда вы не явились на пароход, начались разговоры: где вы и как быть?.. Об этом сейчас стало известно, заговорили офицеры, заговорила команда. Он насторожил уши.
— Но как же он мог узнать внешность моих вещей, ведь он описал их консулу подробно, уверяя, что они его?..
— Их выгружали при нём — может быть, даже на его собственную лодку или лодку какого-нибудь его приятеля-араба, такого же мошенника, как и он.
— Ну, а сумму моих денег откуда же он узнал?
— У вас капитанская каюта была на верхней палубе?
— Да, на спардеке, у мостика.
— Разве трудно подслушать, что говорят в ней?
— Нет.
— Капитан, вероятно, передал консулу деньги у себя в каюте, и он подслушал их разговор.
— Но ведь, вертясь на пароходе, он мог попасться на глаза консулу и тот мог узнать его на другой день?!
— Как будто трудно изменить лицо! Сегодня человек с бородою в тёмных очках, завтра борода сбрита, оставлены одни усы и очки сняты.
— Постойте! — воскликнул я, вдруг невольно поражённый осенившим меня воспоминанием. — Вы говорите, в тёмных очках и с бородою?
— Я предполагаю только.
— Но вы знаете, что я именно вспомнил теперь такое лицо.
— Где же вы его видели?
— На набережной, когда вернулся и опоздал на наш пароход. Я стал спрашивать, какой идёт следующий в Суэц, и мне показали на керосинщика. И показал именно человек в тёмных очках и с бородою.
— Он вас, может быть, и проводил туда?
— Не знаю. Не помню. Очень может быть.
— Значит, мои предположения близки к истине. Узнав на вашем пароходе, что вы опоздали, увидев ваши вещи и запомнив их, подслушав разговор капитана с консулом, он остался на набережной в расчёте, что вы всё-таки вернётесь сюда. Расчёт его оправдался, и он свёл вас к знакомому своему капитану, отплывавшему на керосинщике, а сам отправился к консулу, назвавшись вами более или менее спокойно, потому что предполагал, что вы не вернётесь больше.
— Почему
